Биоморфный стиль. Пластичные формы жизни предметов

Йонас Малинаускас

В отличие от органического стиля в архитектуре и дизайне, об истории развития которого можно прочитать по ссылке, строгого определения и тщательно изученной «биографии» биоморфного стиля вроде бы и не существует. Тем не менее, в любом компетентном источнике по истории дизайна мы можем обнаружить соответствующую рубрику с упоминанием фамилий известных скульпторов, живописцев и дизайнеров, посвятивших свою жизнь стилизации, творческому переосмыслению и прикладному применению природных форм.

Некоторые историки относят возникновение биоморфного стиля к временам самого начала материального производства: уже тогда человек стремился придать простейшим предметам черты, свойственные миру природы. Это касалось и воспроизведения отточенных в процессе эволюции природных форм, и подражания живым организмам в религиозно-мистических целях. При этом поначалу бурно развивалось, достигая высокого уровня, реалистичное копирование форм растений и животных, как, например, в известных наскальных рисунках пещеры Альтамира (Испания). А эстетическое переосмысление, обобщение и геометризация, связанные с абстрагированием форм и развитием графической символики, началось позже.

Со временем в европейском изобразительном искусстве возобладало фигуративное начало, в котором чувства, эмоции и коммуникационные сообщения передавались путем реалистичного изображения людей, животных и объектов природы, объединенных в общие композиции с определенным информационным и эстетическим подтекстом. Подобные же принципы применялись и в прикладном искусстве и ремеслах, зачастую даже в ущерб функциональности предметов. Например, в эпоху барокко декоративные растительные мотивы покрывали почти всю поверхность фасадов корпусной мебели, скрывая ее структуру и затрудняя эксплуатацию.

Ситуация в корне изменилась в первой половине ХIХ века, с началом крупномасштабного промышленного производства. Попытки применения в новых условиях традиционного декора, восходящего к историческим стилям, потерпели провал и породили массу безвкусицы. Потребовалось немало времени для эстетического осмысления промышленных форм и установления новых отношений с миром изобразительного искусства. Одним из перспективных путей интеграции оказалось использование принципов красоты и гармонии природных форм. Причем не в виде поверхностной стилизации, а на более глубоком уровне рациональной целостности формы и внутренней структуры.

Идеи интеграции природных форм в промышленную среду возникли еще во времена движения Искусств и ремесел (Arts&Crafts), в частности, в работах художника и ботаника Кристофера Дрессера. Однако наиболее интенсивно они начали воплощаться в самом конце ХIХ века, в эпоху ар нуво, особенно в романских странах – Франции, Бельгии и Испании. Например, пластичные структуры растительных форм послужили основой мебели известных французских архитекторов Гектора Гимара и Луи Мажореля, а интуитивно созданными биоморфными структурами великого Антонио Гауди до сих пор восхищаются посетители собора Саграда Фамилия и прочих архитектурных достопримечательностей Барселоны.

Увы, как уже неоднократно случалось в истории, новый стиль быстро девальвировался в систему пошлых клише и расхожих штампов. После I мировой войны место ар нуво в архитектуре и дизайне занял массовый и сугубо рациональный функционализм, а интересы буржуазии отображал роскошный, но эклектичный ар деко.

В изобразительном искусстве также воцарились техногенные мотивы, наиболее ярко проявившиеся в кубизме и абстракционизме. Тем не менее, некоторые художники остались приверженцами мягких природных форм. И если в эффектных сюрреалистических видениях Сальвадора Дали они чередовались с фигурными композициями, то в работах его соотечественника Хуана Миро возникали мириады абстрактных форм, напоминавших о микроорганических источниках ар нуво. Благодаря огромной популярности работ Миро, «биоморфная» линия в изобразительном искусстве не прервалась и послужила источником вдохновения для нового поколения скульпторов, архитекторов и дизайнеров.

Одним из наиболее ярких проявлений биоморфной пластики стало творчество французского скульптора румынского происхождения Константина Бранкузи. Будучи учеником Огюста Родена, он, однако, не увлекся фигурными композициями, а сосредоточил свое внимание на выражении динамики абстрактных геометрических форм, наиболее ярко проявившейся в серии композиций «Птица в пространстве» (L’Oiseaudansl’espace), впервые созданной в 1923 году. Силуэт птицы здесь максимально обобщен – от него осталось лишь вертикально вытянутое тело, но идея мобильности, движения вверх передана ярко и выразительно. Скульптура, неоднократно воплощенная в различных материалах, была причислена к классике ХХ века и послужила источником вдохновения для более поздних работ. В частности, форму скульптуры в конце 1980-х использовал лукавый Филипп Старк при создании зубных щеток для фирмы Fluocaril.

Еще одной своеобразной транскрипцией природных форм, связанной с биоморфным стилем, стало творчество знаменитого американского скульптора Александра Кальдера. В большинстве своих работ он использовал пластические формы, соединенные в подвешенные пространственные композиции, находящиеся в состоянии динамического равновесия и приходящие в движение под воздействием, например, воздушных потоков. Яркие, медленно движущиеся в пространстве цветовые пятна стали модным аксессуаром, своеобразной визитной карточкой модернистских интерьеров 1950-60-х. В настоящее время они помимо прочих украшают и знаменитую экспозицию Музея Гугенхейма в Нью-Йорке. В дальнейшем Александр Кальдер перешел к созданию гигантских зооморфных конструкций, предназначенных для общественных пространств американских мегаполисов (например, композиция «Фламинго» в Чикаго). В дальнейшем благородную традицию масштабного декора общественных мест продолжил скульптор индийского происхождения Аниш Капур, украсивший одну из площадей Чикаго эффектной зеркальной композицией «Облачные ворота» (Cloud Gate).

Имевшее место в 1950-60-е бурное развитие производства пластмассовых изделий открыло новые возможности создания пластичных органических форм, и дизайнеры не замедлили ими воспользоваться. Одним из авторов, раскрывшим биоморфные свойства пластмасс, был американский архитектор и дизайнер финского происхождения Ээро Сааринен, создавший такие изящные классические модели стульев и кресел, как Pedestal (1956), Tulipe (1960) и Ball (1963). Стремление к творческой интерпретации природных форм Сааринен сумел выразить и в гораздо более крупном масштабе – спроектированный им в 1962 году терминал компании TWA в аэропорту Джона Кеннеди в Нью-Йорке до сих пор остается одним из выдающихся памятников биоморфной архитектуры.

Наряду с новомодной пластмассой дизайнеры успешно использовали и традиционные материалы – дерево и клееную фанеру. Еще в 1947 году американец японского происхождения Исаму Ногучи создал кофейный столик, состоящий из стеклянной столешницы и всего 2 одинаковых деревянных деталей. При всем своем минимализме столик являл собой лаконичную, истинно японскую метафору маленького озера между камней. Клееную фанеру также использовали в своих проектах и американец Чарльз Имс, и финн Альвар Аальто, и другие авторы. Целую серию оригинальных ажурных столиков и стеллажей создал незаслуженно забытый итальянский дизайнер Карло Молино – лишь несколько лет назад известные производители возобновили выпуск некоторых его моделей, созданных в 1950-х.

В 1980-е, когда вся идеология европейского дизайна пошатнулась под энергичным натиском пост-модернизма, все же находились те, кто продолжал успешно работать в жанре биодизайна и освоения пластиковых технологий. Одним из наиболее известных авторов, практически, суперзвездой мирового масштаба стал итальянский дизайнер Луиджи Колани. Закончив учебу в Берлинской академии художеств по классу скульптуры, позже он получил образование инженера по аэродинамике в парижской Сорбонне и некоторое время работал специалистом по новым материалам в компании McDonnell Douglas. Нет ничего удивительного в том, что увлечение обтекаемыми аеродинамичными формами определило весь стиль его творчества: от первых концептуальных автомобилей до фотоаппаратов, музыкальных инструментов и даже архитектурных комплексов. Оппоненты часто упрекали Колани в том, что он заигрывает с формой предметов и забывает об их функциональности. Но на самом деле все разработки дизайнера обладали отменной эргономикой.

Любовь к закругленным «биодинамичным» формам была основой творческого кредо дизайнера: «Все небесные тела круглые; все они движутся по кругу или эллиптическим орбитам… Так зачем же я должен пополнять ряды тех, кто пытается сделать мир угловатым? Я собираюсь продолжать философию Галилео Галилея: мой мир тоже круглый». Этот принцип Колани применял для создания весьма неожиданных предметов – например, рояля Pegasus для фирмы Schimmel (1997), чайников Drop для фирмы Rosenthal (1999) и даже бутылок для минеральной воды фирмы Carolinen-Brunnen.

Увлечение биоформами не просто не ослабело с годами. Это «хобби» стало более глубоким, а стиль стал буквально внедряться в окружающее пространство. Пример – творение Питера Кука и Колина Фурнье, названное авторами «дружественным пришельцем». Пластичное тело Музея современного искусства с фонарями в виде «щупальцев» занимает угол квартала в австрийском городе Грац. Оно прекрасно вписалось в окружение, хотя соседние дома своими выступами пытались «вытеснить» новоявленное «инопланетное животное», но потом «смирились» с его существованием.

Южно-корейские архитекторы из бюро Mass Studies решили усовершенствовать существующий комплекс Towers in the Park, в котором функции были строго разделены на приватные (башни) и общественные (парк). По новому проекту обе эти части будут интегрированы друг в друга, представляя одновременно и наружное, и внутреннее пространство, как жилые, так и общественные зоны. А биоморфные формы башен еще больше приблизятся к природе: фасады буквально обрастут живыми растениями. Путевку в жизнь эта Сеульская коммуна с приватными, полуприватными и общественными пространствами получит в 2026 году.

Эффектны дизайн-проекты «великого зодчего ХХI века» Захи Хадид – архитектора с мировым именем, разработавшей свой уникальный пластический язык. Проект кухонного блока Z-Island, выполненный по заказу фирмы DuPont и впервые показанный на Миланской неделе дизайна в 2006 году, наглядно показал не только формообразующие возможности нового синтетического материала – кориана, но и возможность интеграции систем управления и декоративного освещения непосредственно в корпус кухонного блока. Любопытно, что несмотря на всю футуристичность этого проекта большинство его идей уже используется в серийных изделиях, а кориан, как и его производные, стал незаменимым материалом в пластичных деталях кухонных интерьеров.

Англичанин Росс Лавгроув умело сочетает в своих проектах простоту и гибкость природных форм, декоративность материалов и точность инженерных расчетов. В творческом портфеле дизайнера – проекты мебели, аксессуаров, светильников, а одной из самых известных его разработок стал концептуальный проект электромобиля Renault, экологическое совершенство которого видно, что называется, невооруженным глазом.

Очередным шагом, подстегнувшим эволюцию биоморфного дизайна в начале ХХI века стало бурное развитие цифрового проектирования, а также новых технологий, позволивших достигать невиданной дотоле гибкости и разнообразия форм производства. Например, технология 3-мерной печати сегодня позволяет создавать невиданные по сложности ажурные структуры все большего масштаба – речь уже идет о «распечатке» домов и автомобилей. Это позволит уже в ближайшем будущем отказаться от серийного производства в современном понятии этого слова и создавать необходимые вещи по индивидуальным проектам, среди которых важное место будет принадлежать и биодизайну.