Барокко. «Малые апартаменты» в Рундальском дворце

Имант Ланцманис

Великий французский дипломат Шарль Морис де Талейран как-то раз под конец жизни, оглядываясь назад на дни своей юности, сказал: «Тот, кто не жил в период до 1789 года, не познал истинной сладости жизни». Действительно, изысканность образа жизни французской аристократии незадолго до Французской революции достигла своей кульминации. Невозможно представить что-то более красивое и изысканное, чем среда эпохи маркизы де Помпадур или королевы Марии-Антуанетты, которая напоминала чудесную театральную постановку, главной целью которой были поиски наслаждений. Революция была неизбежна, так как все это было слишком красиво, слишком элитарно, слишком расточительно. Французская революция положила конец образу жизни, формировавшемуся в течение всего XVIII века, чтобы открыть дорогу более демократичному представлению о стиле жизни и жизненном пространстве человека.

Когда в 1715 году умер король Франции Людовик XIV, все свободно вздохнули после эпохи, которая хотела быть великой и торжественной, но, в конце концов, стала удручающей. Так ярко воплощенная в Версальском дворце Людовиком XIV парадная жизнь, являющаяся проявлением идеи могущества монархии на фоне грандиозных залов, галерей, парадных салонов теперь казалась бесконечно скучной. В эпоху малолетнего короля Людовика XV двор регента герцога Филиппа Орлеанского предавался развлечениям, граничащим с распущенностью. Стремление к роскоши в итоге привело к разорению аристократии. Чтобы содействовать пониманию «сладости» жизни, Людовик XV привнес совсем иное представление о значении и колорите помещения. Грандиозная Посольская лестница Версальского дворца в 1752 году была снесена с целью построения на ее месте квартиры дочери короля Аделаиды. Позади роскошных залов «выросли» так называемые «малые апартаменты» с маленькими и уютными комнатками, как для самого короля, так и для его фаворитов, куда придворным вход был запрещен. Это были небольшие оазисы частной жизни.

Во Франции вельможи больше не возводили больших дворцов, а строили небольшие частные дома, модное название которых maison de plaisance воплощало в себе их сущность – «увеселительный дом» с чередой небольших жилых помещений, где правильно распределенная функция объединялась с уютом и красотой.

Жак Франсуа Блондель в 1737 году издал книгу, многие гравюры которой явились образцами для идеи современного дома. В ней апартаменты состояли из определенного минимума помещений: пара салонов для приема гостей, столовая, к которой примыкала спальня (в ней также можно было принимать гостей). Вокруг спальни, в свою очередь, группировались обязательные подсобные помещения – умывальная комната, гардероб, письменный кабинет, а для дам – кабинет в духе будуара. Предпосылкой солидного дома были раздельные апартаменты главы и хозяйки, так как большая дву- спальная супружеская кровать вошла в моду лишь в первой половине XIX века, в эпоху бидермейера с ее культом семейных добродетелей.

Блондель ввел в моду также сложную систему коридоров и сервисных лестниц, которые должны были оберегать хозяев дома от прислуги. Слуги в нужный момент выныривали из-за какой-нибудь маленькой дверцы, перебегали по лестнице в кухню, выносили поднос из скрытой буфетной комнаты. Commodité (удобство) – таким был лозунг эпохи. Конечно, практичное должно было идти рука об руку с роскошным и изысканным. Прусский король Фридрих II своим дворцом Сан-Суси в Потсдаме показал, что новые веяния затронули не только Францию.

В 1735 году, когда фаворит российской императрицы Анны Иоанновны граф Эрнст Иоганн Бирон поручил придворному архитектору Франческо Бартоломео Растрелли строительство дворца в только что купленном Рундальском поместье, его желания были двойственными и в целом противоречивыми. С одной стороны, Бирон в тот момент уже не сомневался в том, что он станет Курземским герцогом после смерти старого правителя Фердинанда и Рундале будет летней резиденцией нового герцога. С другой стороны, в этой «большой даче» ему было трудно удержаться от воспроизведения резиденций европейских королей. Ведь так хотелось компенсировать бедность юности и презрение Курземского дворянства к роду фон Бирон. Поэтому Бирон, желая воплотить в Рундальском дворце свое всемогущество, жаждал видеть вокруг себя что-то из пышного церемониала Версаля. Весь центральный корпус Рундальского дворца в южной стороне состоял из длинной парадной анфилады, «больших апартаментов», образуемых десятью помещениями. В одном конце находилась библиотека, в другом – столовая с бильярдной комнатой, а спальня была расположена в центре дворца – как в Версале.

Но и здесь были предусмотрены все функционально необходимые помещения, которые находились во второй анфиладе со стороны двора, в «малых апартаментах». В первый период строительства спальня герцога была построена с широким альковом, а зону кровати от остальной части помещения отделяла только арка. Это отвечало образцам, которые можно найти в сборниках гравюр, изданных в Париже приблизительно в то же время. В них кроме того рекомендовалась размещать нишу между колоннами. Во второй период строительства альковная ниша спальни была значительно сужена, отражая, таким образом, уже упомянутое изменение вкуса с репрезентативного на интимный. Спальная комната Рундальского дворца не только сохранила известный парадный характер, но и в действительности использовалась для сна – не так как в некоторых европейских дворцах, где хозяин отправлялся на покой в какое-нибудь скромное помещение, размещенное в задней части парадной спальни.

В наши дни, проходя через великолепие парадных комнат Версаля, во многих помещениях можно увидеть тщательно заделанные в декоре стен небольшие дверцы. Всегда хочется спросить, что за ними, так как кажется, что именно там царит ощущение присутствия эпохи, настоящая тайна. И так оно и есть. В спальне Марии-Антуанетты, где посетителям рассказывают о французском придворном церемониале, который предписывал королевам рожать в присутствии всего двора, рядом с роскошной парадной кроватью в шелковых обоях стены обозначились едва заметные контуры дверей. Открыв их, можно пройти через две темные комнатки в маленький салон, где ниша кровати выложена потускневшими и почерневшими зеркалами, в которых, кажется, можно разглядеть профиль несчастной королевы. Все такое узкое – даже удивительно, как Мария-Антуанетта со своими огромными кринолинами могла войти сюда, повернуться и усесться, пытаясь среди своих надежд, прихотей и страстей разглядеть смысл жизни.

Также и в Рундальском дворце экскурсанты хотят знать, какие комнаты находятся за маленькими дверцами в спальне герцога или гардеробной комнате, и понять, как раньше функционировал весь этот лабиринт из комнат. В Рундальском дворце нет полностью изолированных задних комнат, задуманная Растрелли планировка довольно формальна – центральный корпус занимают две параллельные анфилады, соединенные между собой дверьми в каждом помещении. Это определялось как выбранным герцогом придворным протоколом, так и вкусом самого Растрелли и его пониманием архитектуры. Будучи итальянцем, изучая основы строительства по императорским резиденциям Санкт-Петербурга, он любил большое и величавое: итальянские палаццо и российские императорские дворцы выделялись длинными, довольно однообразными рядами помещений. В этом отношении для Растрелли был ближе Версальский идеал, чем идеи современных французских архитекторов того времени с остроумно расположенными помещениями, комнатками и коридорами различного размера.

В Рундальском дворце, двигаясь по длинному ряду помещений, посетитель не может представить себе то, как помещения были связаны друг с другом, куда ходил и что делал герцог, герцогиня и их свита. Одной из задач реставрации было не только восстановить декор самих помещений – стены, потолки, печи, паркет, но при помощи мебели, художественных произведений и бытовых предметов воссоздать среду эпохи, обозначить изначальное значение помещений и их взаимодействие.

Это была чрезвычайно трудная задача. В Рундальском дворце за двумя исключениями – одного библиотечного шкафа и одного стула эпохи герцога Петра – не только не сохранились изначальные предметы, нельзя найти даже описаний инвентаря помещений эпохи герцога. Герцог Петр после отказа от трона в 1795 году почти всю дворцовую меблировку увез в Силезию и Богемию. Самый первый подробный инвентарь дворцовых помещений был составлен в 1800 году, и он отображает приобретенную графом Валерианом Зубовым обстановку.

Возвращаясь к теме спальни герцога, можно констатировать, что она счастливым образом сохранила много элементов первоначальной отделки: потолочный плафон, обе изготовленные в 1740 году расписанные печи, паркет из различных сортов дерева. Уничтоженная в 1919 году альковная ниша, в свою очередь, была зафиксирована на фотографии начала ХХ века, которая позволила реконструировать ее в первоначальном виде.

В обстановке спальни XVIII века царило много стереотипов. Конечно, прежде всего, функцию спальни обозначает кровать. В Рундальском дворце она была создана как условный образ парадной кровати, не претендуя на воспроизведение конкретного образца. Вся прочая меблировка соответствует стандартам парадной спальной комнаты XVIII века. Два позолоченных консольных стола обозначают ось симметрии боковых стен, на них должны находиться также симметрично расположенные предметы – часы, подсвечники, вазы. Два консольных стола меньшего размера под зеркалами альковной ниши требуют размещения на них подсвечников, так как отражение свечей в зеркалах уменьшало сумрачность помещения вечерами. Конечно, симметрии требует также расположение картин на стенах, вдоль которых на одинаковом расстоянии друг от друга расставляются в ряд стулья. В XVIII веке их никогда не передвигали и поэтому во Франции их называли «меблировочными стульями» (fauteuil meublant). Для свободного перемещения и сидения служили «подвижные стулья» (fauteuil courant), которые были сгруппированы посреди помещения.

Из альковной ниши спальни герцога две небольшие застекленные двери ведут в две маленьких проходных комнаты, откуда слуги раньше могли растапливать обе расписанные синим кобальтом изразцовые печи. Через эти комнатки когда-то проходил герцог, чтобы из спальни перейти в две очень важные комнаты: налево можно было попасть в умывальную комнату (№ 127), направо – в гардеробную (№ 128).

Умывальная комната герцога весьма простая – ее стены выложены белой фаянсовой плиткой – в противоположность включенным в этот же ряд помещений передним, ведущим в умывальные комнаты (№ 120, 133), где стены отделаны расписанной синим цветом плиткой из голландского города Дельфта. «Рукомоечная машина» – изделие из руанского фаянса начала XVIII века позволяет получить хоть небольшое представление о бытовой стороне эпохи герцога.

Зато гардеробная комната герцога является одним из наиболее роскошных помещений во дворце. Серебряный и полихромный декор потолка и стен вместе с чрезвычайно роскошными шелковыми обоями создают приподнятое настроение. Сияющее в потолке серебряное солнце является отголоском как эмблемы короля-солнца Людовика XIV, так и символа, выбранного прусским королем Фридрихом II.

Меблировка гардеробной комнаты в среднем отвечает тому стандарту, который вырисовывается при анализе описания многих гардеробных комнат дворцов XVIII века: туалетный столик, парикмахерский столик, комод, шкаф, стулья с плетеными спинками и сидениями, чтобы ритуал причесывания, припудривания и одевания герцога оставлял как можно меньше следов на мебели.

Туалетный стул – хорошее изделие парижского мастера середины XVIII века и хотя в дневное время он здесь не находился бы, но им можно гордиться как редким экспонатом, который позволяет ответить на вопросы о гигиене в XVIII веке. В условиях, когда не было водопровода и канализации, ночной горшок и таз с кувшином для воды, как во дворцах, так и в более скромных домах были главными предметами ухода за телом. Их красивое декоративное исполнение не могло заглушить запаха, который был неотъемлемым фоном быта того времени.

Из гардеробной и умывальной комнаты в разные стороны вели двери в рабочие кабинеты герцога. В обоих имелись встроенные камины, которые в прохладные весенние и осенние дни позволяли быстрее нагреть помещение, если бы герцогу пришла на ум мысль, хотя и маловероятная, сесть за письменный стол и заняться государственными делами.

В рабочем кабинете герцога представлена тщательно разработанная теоретическая модель меблировки: как помещение могло бы выглядеть в эпоху герцога Эрнста Иоганна, учитывая его вкус и характер. Любящего традиции, консервативного Эрнста Иоганна, вероятно, удовлетворила бы мебель образца сдержанного английского Чипэндейла, солидный брауншвейгский шкаф-бюро с элементами инкрустации из кости, витрина с интересными стеклянными, костяными и лаковыми вещицами. Еще больше он порадовался бы натюрмортам выдающихся голландских мастеров с охотничьими трофеями – старый герцог был страстным охотником.

Если открыть дверь, ведущую из рабочего кабинета в смежный, включенный в парадную анфиладу, кабинет для аудиенций с его винно-красными дамастовыми обоями и позолоченной мебелью, то будет заметно не только цветовое различие между двумя функциями кабинетов, но и во вкусах отца Эрнста Иоганна и его сына Петра. Герцог Петр любил французское роскошное декоративное искусство. Ему принадлежал один из самых знаменитых предметов мебели французского рококо – письменный стол герцога де Шуазеля. Он также был частым клиентом у Давида Рентгена, одного из выдающихся мебельных мастеров эпохи классицизма.

Рабочий кабинет герцога с восточной стороны совершенно особенный. Его стены расписаны орнаментальными композициями, которые в XIX веке были закрашены как бы в предвидении варварства XX века и таким образом невольно были защищены от неизбежного разрушения, которое бы их постигло, если бы живопись осталась всем видимой и доступной. Благодаря многолетнему меценату Рундальского дворца Борису Тетереву в настоящий момент осуществляется полное очищение настенной росписи, чтобы в будущем здесь можно было создать один из наиболее своеобразных кабинетов европейских дворцов.

В углах обоих кабинетов имеются маленькие дверцы – их использовала только прислуга, чтобы из миниатюрных угловых помещений растапливать печи трех смежных комнат. Апартаменты герцогини Бенигны Готтлиб были меньше, чем у ее супруга – пять комнат, окна которых выходили на сторону двора, и шесть комнат в западной стороне корпуса. Анфилада с западной стороны была главной, с красивой будуарной комнатой и очень роскошным туалетным кабинетом. Однако все прочие помещения были простыми, без каких-либо потолочных или настенных украшений.

Гости отправлялись к герцогине по большой лестнице с западной стороны (№ 57), по которой они сначала попадали в переднюю (№ 116), окна которой выходили на сторону двора. Они проходили еще через одну переднюю (№ 111), чтобы затем повернуть влево и войти в приемную герцогини (№ 112), которая располагалась в ряду комнат главной анфилады с западной стороны. Оттуда можно было попасть в салон герцогини (№ 109), который служил также комнатой для аудиенций. В конце концов, герцогиня Бенигна Готтлиб была супругой правителя, и, к слову сказать, никогда не забывала о своем общественном положении.

22 мая 2009 года данный салон герцогини был торжественно открыт после реставрации. Помещение, которое долгие годы было классом Рундальской начальной школы, вновь перевоплотилось в комнату герцогской летней резиденции, заставив забыть перерыв продолжительностью более двух веков. Интерьер нужно было создавать предметами обстановки и художественными произведениями. Материал отделки стен – шелковая ткань с выкладкой – представлял основу, на которой нужно было создать симметричный декор из картин. Это удалось сделать с помощью хороших работ – пейзажей немецкого художника Иоганна Мельхиора Росса, которые окружают натюрморт с цветочной гирляндой голландского художника Иеронима Галле. Характеру помещения хорошо соответствуют аллегории четырех времен года кисти неизвестного немецкого художника. Обязательная мебель салонного типа – софа, образующая центр комплекта мягкой мебели. В Лондоне на аукционе Sotheby’s удалось приобрести целый комплект – работу французского мастера Леонара Бово, к которому присоединился грациозный дамский письменный стол и несколько небольших столиков, играющих важную роль в создании интерьера рококо – для любого действия была предусмотрена своя особая мебель.

В салоне можно увидеть пять фарфоровых изделий, имеющих самую непосредственную связь с уже упомянутой темой дурных запахов. Это ароматные вазы или potpourri (франц. буквально гнилой горшок-ваза со смесью из цветов и благовонных трав) – посуда, из которой струящиеся ароматы позволяли хоть немного заглушить запахи от недостатка гигиены и ночных горшков.

Кровать в спальне герцогини, в отличие от условно реконструированного места отдыха герцога, являла собой точную реализацию старинного проекта. Гравюра баварского придворного архитектора Франсуа де Кивилье, отражающая роскошный декор кровати, выполненный в технике вышивки, была преобразована в детальный проект. Даже для каждого маленького цветочного завитка был разработан свой, отличный от других рисунок, который несколько вышивальщиц выполняли полтора года. Так как кровати того времени были сравнительно высокими, низкая скамеечка для ног – также аутентичная работа XVIII века, служила иллюстрацией данного факта.

В спальне можно увидеть все те предметы мебели, которые подходят для помещения такого характера – маленькое «цилиндрическое бюро» – письменная мебель  с цилиндрической открывающейся сзади крышкой, туалетный столик с подъемным зеркалом, ночной шкафчик с мраморной плитой сверху. Правда, шкафчик с изготовленным в Китае ночным горшком можно увидеть также в смежном помещении – туалетном кабинете герцогини (№ 103).

Туда ведет одна из двух дверей, расположенных по обе стороны кровати. Туалетный кабинет герцогини – это самое маленькое, но самое роскошное помещение во всем Рундальском дворце. Наборные панели из кедрового дерева, позолоченная и полихромная лепка на потолке с зеркальными вставками, паркет из светлого и черного дуба образуют интерьер, который в ходе реставрации пришлось создавать почти заново – сохранился только кусок панели из кедра. Низкий потолок объясняется тем, что вверху находилась антресоль, где проживала служанка герцогини, которая в случае необходимости спускалась вниз по узкой лесенке и открывала узкие дверцы с правой стороны кровати герцогини.

Между салоном и спальней находится неожиданно роскошное помещение – будуар герцогини, где продолжается тот же мир лепки, которую в остальной части дворца в период между 1765 и 1768 годами создал скульптор Иоганн Михаэл Графф. К изящной потолочной розетке, экстравагантной нише с мотивом огромной раковины добавляется круглая печь, изготовленная в лепной технике, – единственная в Рундальском дворце, которая не принадлежит к обычной группе керамических печей. Помещение служило как для полуденного сна, так и для причесывания герцогини и распития кофе. Характерный для ее обстановки туалетный столик покрыт складчатым белым покрывалом, которое в любой момент легко можно было поменять, в зависимости от количества щедро используемой пудры, румян и духов. В алькове находится мебель с выразительным типологическим названием «разбитая герцогиня» (франц. duchesse brisée). Это софа, состоящая из нескольких частей, которую можно сдвинуть и использовать также как мебель для сидения. В эпоху рококо был создан целый ряд различной мебели для удобного сидения, полулежания и сна, которую по комфорту не может превзойти даже современная, спроектированная на компьютере эргономичная мебель. Также в этом помещении рядом с нишей расположены маленькие «скрытые» дверцы, которые ведут в смежную анфиладную комнату, где в то время, вероятно, жила горничная герцогини.

24 мая 2010 года, в 274 день рождения Рундальского дворца, должно состояться открытие приемной герцогини, передней, апартаментов и маленькой проходной комнаты для прислуги. Снова нужно было искать идею интерьера, а затем – соответствующие ей предметы. Главным мотивом приемного салона будет «фарфоровая коллекция герцогини» – фарфоровые предметы XVIII века, размещенные в нескольких витринных шкафах из красного дерева. Герцогиня Бенигна Готтлиб действительно любила красивый фарфор и принадлежавшая ей некогда чернильница Мейсенской мануфактуры в наши дни является редчайшим предметом в фарфоровой коллекции музея Rijksmuseum в Амстердаме. В Рундальском дворце от всего этого будет возможен лишь отблеск, зато будет получена тематическая установка, вокруг которой может вращаться идея обстановки помещения.

В маленькой передней для прислуги можно будет представить иконографию герцогини, все известные ее портреты. Для нее еще нужно найти форму, не создающую контраста старинного интерьера с современным способом презентации. Зато открыв маленькие застекленные угловые дверцы, за которыми видны три аутентичные топки печей смежных помещений, можно будет дать ответ еще на один вопрос, который ставит почти каждый посетитель: как топились дворцовые печи, у которых нигде не видны дверцы?

Постепенно возрождается неизвестный до сих пор закулисный мир Рундальского дворца, внутренние связи оживают в маленьких помещениях, прежняя жизнь и функция которых становится понятной только после воссоздания обстановки. Рундальский дворец – это не только абстрактный архитектурно-художественный памятник, это живое свидетельство образа жизни целой эпохи и прежних представлений о красивом и полезном, которые могут быть поучительны также в наши дни.